Шёл 1901 год. Отгремел Второй фортепианный концерт, он был принят публикой «весьма благосклонно», и 28-летний Сергей Рахманинов снова поверил в свой композиторский талант. К тому времени он уже достиг мастерства в трёх ролях: композитора, дирижёра и пианиста. Однако совмещение этих ипостасей давалось Рахманинову непросто: он метался между близкими, но в то же время разными профессиями. В конечном счёте вектор развития карьеры одного из важнейших русских музыкантов определили исторические события первой половины XX века.

«В течение первых десяти лет XX века слава Рахманинова-композитора росла в Москве не по дням, а по часам и увеличивалась с каждым новым произведением», — писал о Сергее Рахманинове его приятель, музыкант Оскар фон Риземан. В тот же период московская публика узнала ещё об одном таланте молодого композитора — его умении руководить оркестром. Первые успехи на дирижёрском поприще Рахманинов показал в частной опере железнодорожного магната и мецената Саввы Мамонтова (он служил там вторым дирижёром в 1897–1898 годы). Вскоре, в 1904 году, когда Сергею Рахманинову был 31 год, он получил новое приглашение, на этот раз из московского Императорского Большого театра . Там Рахманинову предлагался пост первого дирижёра. Молодой композитор долго сопротивлялся предложению, но перспектива продолжения совместной работы с оперным певцом Фёдором Шаляпиным подтолкнула его в конце концов ответить согласием.

Первым произведением, которое Рахманинов поставил на сцене Большого театра, была опера «Русалка» Александра Даргомыжского по мотивам одноимённой пьесы Александра Пушкина. В день премьеры коллеги и друзья — Шаляпин и Рахманинов — выступали на одной сцене. Шаляпин исполнял яркую партию старого Мельника (по сюжету пьесы он сходил с ума после самоубийства дочери и воображал себя вороном), а Рахманинов дирижировал оркестром. Под руководством Рахманинова в Большом театре были поставлены произведения Петра Чайковского, Михаила Глинки, Николая Римского-Корсакова. Вот как писал об опере «Жизнь за царя» Глинки Оскар фор Риземан: «<...> Под руководством Рахманинова опера стала неузнаваемой. Неувядаемые, но слегка заигранные мелодии Глинки, казалось, обрели новый блеск». Рахманинов был новатором, он предоставлял публике свои интерпретации сочинений, «читал» их по-новому. Современники отмечали, что при Рахманинове хор и оркестр Большого были на такой высоте, что московский театр можно было сравнить разве что с Ла Скала в Милане и Метрополитен-оперой в Нью-Йорке.

С карьерой Рахманинова в Большом театре связан комичный эпизод. Молодого дирижёра не устраивало положение пульта: приходилось управлять оркестром, стоя спиной к музыкантам, что в итоге, по его мнению, плохо сказывалось на качестве исполнения. Рахманинов доказывал, что дирижёр должен стоять лицом к оркестрантам, и каждый раз, когда дирижировал, поворачивал пульт так, как ему было нужно. Оскар фон Риземан вспоминал: «Каждый раз, когда Рахманинов дирижировал, приходилось передвигать заодно с дирижёрским и большинство пультов оркестрантов. Естественно, такая ситуация порождала многочисленные неудобства и постоянно вызывала среди рабочих сцены насмешки над чудачествами нового дирижёра». В итоге тенденция дирижирования лицом к оркестру, которую в Европе задал Рихард Вагнер, прижилась и в Большом театре.

Между тем шёл 1905 год, спокойная жизнь творческой Москвы рушилась. В городе шли антимонархические забастовки, которые в итоге вынудили царя подписать Октябрьский манифест и учредить парламент. В ноябре — декабре того года театры были закрыты, потому что музыканты и другие театральные служащие присоединялись к стачкам, а в определённый момент жители Москвы и вовсе оставались без света, воды и транспорта. Времена не предрасполагали к развитию карьеры дирижёра. Впрочем, у Рахманинова была и личная причина не продлевать контракт с театром. Он переживал, что из-за жёсткого графика не сможет посвящать достаточно времени сочинительству и его композиторская работа будет страдать.

В 1906 году на Рахманинова сыпались предложения со всех сторон — например, была возможность дать концерты в Америке или вернуться служить дирижёром в Большой театр, — но он отказался от всего и с чувством удовлетворения сбежал сочинять музыку подальше от суеты — в спокойный Дрезден. Там, недалеко от центра города в двухэтажном доме с большим садом, Рахманинов поселился с семьёй и провёл три зимы с 1906 по 1909 год, только на лето возвращаясь домой, в Ивановку (там находилось имение родственников Рахманинова Сатиных).

«Уединение — подсказывала эта мысль, уединение — вот что необходимо тебе для творчества. Оставь Москву и сочиняй — не делай ничего, только сочиняй», — так писал Рахманинов в своих воспоминаниях. Чуть ли не каждое лето до революции 1917 года он проводил в Ивановке. В Тамбовской губернии, среди степей, полей и сирени, композитор придумал большую часть своих произведений, в том числе первые крупные сочинения, с которых началась его композиторская карьера, — Симфонию № 1 и Концерт № 1 для фортепиано с оркестром.

Десять лет перед революцией были, пожалуй, самыми плодотворными в карьере Рахманинова: он тогда написал десятки сочинений и постоянно давал концерты, в том числе в США. Возможно, Рахманинов так бы и продолжал гастролировать как пианист и дирижёр, время от времени убегая от суеты в спокойные уголки мира, если бы не большевистский переворот 1917 года. Музыкант не поддержал революцию, и, когда осенью того же года ему пришло приглашение отправиться в тур по городам Северной Европы (выступить в Копенгагене, Осло, Стокгольме), он воспользовался этой возможностью, чтобы покинуть страну. Как вспоминал потом Рахманинов, гонорар за турне был настолько скромным, что в былые времена он бы не принял предложение, но теперь всё было иначе.

В один из последних ноябрьских дней c маленьким чемоданом и 50 рублями на члена семьи Сергей Рахманинов вместе с женой и двумя дочерьми на поезде пересёк российскую границу. «Я отдавал себе отчёт в том, что покидаю Москву, мой истинный дом, на долгое-долгое время... может быть, навсегда», — позже вспоминал Рахманинов. Он вместе с семьёй выехал в Швецию, но прожил там недолго: в Европе продолжалась Первая мировая война. В 1918 году Рахманинов «на авось» решился на переезд в Америку. На родину музыкант больше не возвращался. В России осталось не только материальное имущество (денежное состояние, поместье и квартира) композитора, но и его творческое наследие — все опубликованные и неопубликованные рукописи.

Переезд расставил акценты в карьере Сергея Рахманинова. До эмиграции композитор мог выбирать между сочинительством и исполнительством, после отъезда из России большого выбора не осталось: приходилось давать концерты, чтобы прокормить семью. Рахманинов пополнил свой репертуар мировой классикой — сочинениями Баха, Бузони, Бетховена, Гайдна, Листа, Моцарта, Чайковского, Шопена — и начиная с 1928 года и до самой смерти много гастролировал и как пианист, и как дирижёр. В 1920–1930-е годы Рахманинов давал по 50–60 концертов в сезон в Европе и Северной Америке. Современники Рахманинова называли его одним из лучших пианистов своего времени.

В эмиграции Рахманинов-композитор замолчал: в течение первых восьми лет после отъезда из России он не написал ни одного нового произведения. Возможно, причиной были многочисленные выступления. А может, так на композитора повлияло болезненное расставание с родиной. Несмотря на то что Рахманинов не принял советскую власть и даже был запрещён в России, он не забывал о своих соотечественниках. В годы Великой Отечественной войны Сергей Васильевич перечислял деньги на поддержку Красной армии и призывал других эмигрантов следовать его примеру. «От одного из русских посильная помощь русскому народу в его борьбе с врагом. Хочу верить, верю в полную победу», — писал музыкант.

В эмиграции Рахманинов чаще редактировал свои произведения, чем писал новые. Первым произведением, написанным в эмиграции, стал Четвёртый концерт для фортепиано с оркестром. Пожалуй, ни одно другое произведение Рахманинова не писалось так долго: оно было начато в 1914 году, ещё в Ивановке, а обрело свой окончательный облик только в 1941 году после двух авторских редакций. После отъезда из России также были написаны «Три русские песни» для хора и оркестра, «Вариации на тему Корелли» для фортепиано, «Рапсодия на тему Паганини» для фортепиано с оркестром, Симфония № 3. В 1941 году Сергей Рахманинов закончил своё последнее произведение «Симфонические танцы», в котором слышатся церковные мотивы. Увлечение церковной музыкой Рахманинов сохранил до конца жизни.

Сочинения Рахманинова не пользовались большой популярностью у зарубежной публики, за исключением, пожалуй, Прелюдии до-диез минор, которая неожиданно понравилась английским, а затем и американским слушателям. На рубеже эпох в моде была музыка модернистов — бунтарей, которые решили порвать с традициями классических композиторов. К таковым можно отнести, например, Клода Дебюсси, Рихарда Штрауса и Александра Скрябина, который называл себя «антиподом» Рахманинова. Скрябин был новатором, искателем новых музыкальных приёмов, а Рахманинов — романтиком, продолжателем традиций Чайковского. Музыкальные мистерии Скрябина казались современникам более передовыми и актуальными. Московская пресса 1910-х не могла обойти этот конфликт стороной: журналисты любили подчёркивать антагонизм этих двух личностей.

При всех своих достижениях Рахманинов отличался скромностью и даже самоедством. Будучи уже признанным мастером, он признавался, что не может разобраться, в чём состоит его истинное призвание — быть автором произведений или исполнителем. Сергей Васильевич писал в своих воспоминаниях, что погнался за тремя зайцами и не уверен, смог ли убить хоть одного из них.

Мало кто из музыкантов мог похвастаться такой же многогранностью, как Сергей Рахманинов. Например, Пётр Чайковский, который наравне с Рахманиновым сегодня является самым узнаваемым русским композитором за рубежом, не умел играть ни на одном музыкальном инструменте. Именно поэтому сочинения Чайковского исполнять на фортепиано сложнее, чем произведения Рахманинова, который «писал под свои пальцы», сказал в беседе с ТАСС пианист Денис Мацуев.

На вопрос о том, с кем из музыкантов можно было бы сравнить Рахманинова, Мацуев ответил, что его можно сопоставить разве что с Ференцем Листом, венгерским композитором, пианистом и дирижёром, который совершил прорыв в романтической музыке. «Лист был рок-звездой своего времени. Если Паганини был дьяволом со скрипкой, Лист был дьяволом за фортепиано», — рассказал Денис Мацуев. «Рахманинов, конечно, романтик. Его спонтанность, его свобода, его владение временем и формой, его уникальный ритм в любом репертуаре, не только в своих произведениях. Очень сложно описать, чем отличается Рахманинов от всех остальных музыкантов, в двух словах. Ты просто понимаешь, что это он».