Храм в Беслане мы тоже расписывали вместе. У него удивительная история. Вопрос строительства был согласован через четыре года после теракта. Однако сам процесс длился очень долго — на храм не было выделено ни копейки государственных или церковных денег. Он строился исключительно на частные пожертвования, и часто просто не было денег, чтобы продолжать работу.

Когда я стала этнографом, начала искать кукол в музеях. Так я познакомилась с Тамарой Харитовной Дзесовой-Кариаевой, она делала кукол просто для себя.

Когда я вижу любой национальный костюм, мое сердце начинает просто подпрыгивать от волнения — настолько сильные эмоции у меня он вызывает.

Люблю Дагестан, этот регион — загадка этнографии, столько там национальных костюмов. А так, мы делали костюмы почти всех народов России.

Я считаю, что мы возродили народное ремесло. Председатель правления ассоциации художественных промыслов России, в которую мы входим, как-то сказал мне, что в список изделий, относящихся к народным художественным промыслам по закону, чуть ли не последней строчкой вписана кукла в национальном костюме. Он говорит, что это наша заслуга.

На фабрике не только изготавливают инструменты, но и реставрируют их. Это, конечно, хлопотное, долгосрочное и по большому счету невыгодное дело, но кто-то же должен этим заниматься.

Наши заказчики — художественные коллективы и министерства культуры всех кавказских республик. Иногда поступают частные заказы из Европы и других стран, но сотрудничество с иностранцами существенно осложнилось еще во время пандемии. Диаспоры тоже часто заказывают: в Турции, например, живет один миллион адыгов. Это перспективный для нас рынок, но, к сожалению, у нас нет такого количества изделий.